Угу. Точна. Лучше всего на побережье моря Изобилия, Спокойствия или Ясности. --------------------------------------- (Полагаю, закалка и отпуск там легко пройдут и без масла)
никого не будет в доме, Кроме сумерек... ---------- Сообщение добавлено 16.04.2011 14:17 ---------- Чем?Зачем?
«Тебе уже тридцатник с гаком, а ты все по лесам с рюкзаком и гитарой бегаешь и по ночам завываешь "...как здорово, что все мы тут сегодня собрались..." »
Вы помните ли то, что видели мы летом? Мой ангел, помните ли вы Ту лошадь дохлую под ярким белым светом, Среди рыжеющей травы? Полуистлевшая, она, раскинув ноги, Подобно девке площадной, Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги, Зловонный выделяя гной. И солнце эту гниль палило с небосвода, Чтобы останки сжечь дотла, Чтоб слитое в одном великая Природа Разъединенным приняла. И в небо щерились уже куски скелета, Большим подобные цветам. От смрада на лугу, в душистом зное лета, Едва не стало дурно вам. Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи Над мерзкой грудою вились, И черви ползали и копошились в брюхе, Как черная густая слизь. Все это двигалось, вздымалось и блестело, Как будто, вдруг оживлено, Росло и множилось чудовищное тело, Дыханья смутного полно. И этот мир струил таинственные звуки, Как ветер, как бегущий вал, Как будто сеятель, подъемля плавно руки, Над нивой зерна развевал. То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий, Как первый очерк, как пятно, Где взор художника провидит стан богини, Готовый лечь на полотно. Из-за куста на нас, худая, вся в коросте, Косила **** злой зрачок, И выжидала миг, чтоб отхватить от кости И лакомый сожрать кусок. Но вспомните: и вы, заразу источая, Вы трупом ляжете гнилым, Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая, Вы, лучезарный серафим. И вас, красавица, и вас коснется тленье, И вы сгниете до костей, Одетая в цветы под скорбные моленья, Добыча гробовых гостей.
Однажды Маяковский был с Лилей в петроградском кафе «Привал комедиантов». Уходя, Лиля забыла сумочку, и Маяковский вернулся за ней. Поблизости сидела другая знаменитая женщина тех революционных лет – журналистка Лариса Рейснер. Она печально посмотрела на Маяковского: – Теперь вы будете таскать эту сумочку всю жизнь. – Я, Ларисочка, эту сумочку могу в зубах носить, – ответил Маяковский. – В любви обиды нет.