Груз 200

В мифическом городе Ленинске при странных обстоятельствах похищают дочку секретаря райкома и зачем-то убивают китайца. Сон типовой советской провинции образца 1984-го года оказывается не безмятежным, как принято трактовать поздний застой, но страшным, и в этих тихих омутах водятся невообразимые черти. В рекламной компании самый лучший, жуткий и безысходный фильм Балабанова не нуждается. Достаточно отказа от съемок в проекте артистов, не раз работавших с режиссером, переносов релиза и разговорчиков о том, что автора, который ни к позднесоветским, ни к нынешним реалиям теплых чувств не испытывает, могут посадить.

На экраны вышел самый скандальный и сильный русский фильм года – триллер Алексея Балабанова «Груз 200».

На одном из закрытых просмотров нового фильма Алексея Балабанова «Груз 200», бесконечно проходивших в потайных залах кинотеатра «Октябрь», произошла показательная сценка. Один из зрителей, не критик, а человек, ради эксперимента приведенный неким журналом, коротко охнув, закрыл лицо и голову руками. Это был, натурально, очень взрослый мужик. В фильме достаточно моментов, чтобы закрыть лицо и голову. Но сделал он это не тогда, когда были трупы, и не когда убивают или насилуют, да не так чтобы привычно насилуют. Нет, он сделал это, когда монументально серый, непроницаемый мент на мотоцикле с коляской везет свою присмиревшую, прикованную жертву с туфлями-лодочками в руках мимо бодрого советского пейзажа с трубами и заводами.

И в начале этого долгого проезда, когда грянула песня Лозы «Мой маленький плот, свитый из песен и слов, всем мои бедам назло – вовсе не так уж пло-о-о-о-х!», была закрыта бедная зрительская голова. С бодрым Лозой все стало совсем уже невыносимо.

Зачем проходили закрытые показы? Ну, компания СТВ делала все, что в ее силах – фильм на тот момент отказались купить все телеканалы, и вообще судьба его была темна. Некоторые очевидцы восторженно перегибали, пошучивая, что создателей могут посадить. Другие верно подмечали, что если бы этот фильм, снятый о 1984 годе, сделан был в перестройку и другим режиссером, его без проблем крутили бы после полуночи в непраздничные дни. А так – вы что, не видели наш нынешний пушистый телевизор?

Хотя, постойте... Откуда, казалось бы, взяться противоречию? А давайте включим, наконец, этот самый пушистый телевизор и увидим сериалы про злых ментов, коррупцию на уровне малахитовых кабинетов с лепниной, посмотрим программу «Максимум» и даже, черт бы побрал, программу «Как уходили кумиры»! Ну и где там благолепие, пахари с тракторами и фрезеровщики с медалями? Все есть в телевизоре: критика, жуть, взятки берут, маньяки орудуют, бабки плачутся на монетизацию. То есть, пожалуйста, показывай действительность, рассказывай про ментов и даже устраивай всем большую стирку.

Так чем так невыносимо выделился на этот раз Алексей Октябринович, чей «Брат» идет по ТВ с регулярностью фильма «Коммунист» в иные времена?


Про сюжет говорить просто грешно, поскольку лучше смотреть на голубом глазу. Но с другой стороны – все уже написали. Итак, на дворе 1984 год, профессор кафедры научного коммунизма в индийском мохеровом свитере (кто помнит, такой ворс стоял иголками, коричневый) заехал к брату, военкому-полковнику, в Каляево по дороге в Ленинск, где проживает их маменька. Сидят на балконе, пьют пиво из трехлитровой банки. У одного плохие предчувствия, что атеизм с научным коммунизмом под угрозой, у второго – гробы из Афгана идут, «груз 200». Вокруг торжественный распад без всяких метафор – гниют балкон, подъезд, машина, на которой профессор застрянет на ночной дороге. Гниет церковь, переделанная под местный клуб, где идут танцы, на которых дочка секретаря каляевского парткома Анжелика покрутит полудетским телом перед Валерой, непростым парнем в майке с надписью «СССР».

Сколько дискуссий уже: а были в 1984-м такие майки?

Профессора и молодых людей с разницей в пару часов занесет на хутор, хозяин которого Алексей мечтает о Городе Солнца, на манер Кампанеллы, а в это время у него в баньке варится самогон в промышленных количествах. Утопию крышует мент с неподвижным лицом. Подискутировав с Алексеем о душе, профессор уедет, зато приедут за водкой Валера с Анжеликой, на которую тот милиционер, капитан Журов, посмотрит так, как если бы он зашел из «Ночи живых мертвецов». Дальше появится и заглавный «груз 200», в такой момент, что вы уже и догадываться начнете, как и зачем его используют, только до последнего не поверите, что режиссер на это решится.

На своих местах грянут «В краю магнолий плещет море», десантниковская «Тополиный пух низко над землей кружится», на стенах будут висеть портреты Черненко, Брежнева, Гагарина и капитана Журова, в телевизоре – плясать Африк Симон и завывать «Песняры». Стрелять здесь будут без предупреждения пять раз, четыре – насмерть. Интрига разовьется такая, что расколет зрителей и поколенчески, и географически.

Непуганая столичная молодежь решит, что это такой абстрактный триллер, про вселенское зло. Те, кто постарше, и кто в провинции был недавно, короче, бывалые, гадают, был ли такой реальный случай или Балабанов все-таки что-то творчески обобщил?


Казалось бы, в сегодняшней ситуации, когда говорить о пороках отечества (если знать, когда и как) вполне дозволено, можно и такое допустить, тем более про 1984 год. Но вот сказывается разница в самой тонкой материи – в эстетическом подходе. По телевизору из кошмарных историй умудряются варить какой-то шоу-бизнес, нелепый и вневременной. Делается это с вечной улыбочкой выпускников хороших университетов, с культурологическим реверансом. А Балабанов из несусветного триллера двадцати с лишним летней давности делает историю свежую, как кот, вернувшийся с кладбища домашних животных. И вот он сидит, низко урчит и плохо пахнет.

Сам режиссер упорно утверждает, что снял про любовь милиционера к девушке, а опытному зрителю все равно кажется, что это сегодняшняя история о любви нашей власти к нашей хорошенькой стране. Любовь болезненная, с импотенцией, но с выдумкой.

Удивительным образом, но фильм одинаково мало понравится как благонадежным чиновникам, так и приятным, дорогостоящим около-молодым людям, новой, так сказать, аристократии. Они сами и критикуют, и брезгуют, и прогрессивничают, а вот «В краю магнолий» слышать не желают. Верим и сочувствуем. Что поделать, если Лондон кажется ближе, чем Ленинск. Даже рады будем, если у них получится так обмануть время и пространство.

Пока же «Груз 200», фильм, образцовый с кинематографической точки зрения, показательно не получил ни одного приза на «Кинотавре».

Но за время его короткой предпрокатной судьбы добрыми людьми было нагнано столько истерики, что ситуация стала скандальной. А скандал, как мы знаем, это хорошо. Таким парадоксальным и современным образом подтянулись-таки прокатчики с криком «Нам копий, да побольше!». А там, глядишь, подтянется и телевидение. Как ни опасно советовать, но вы лучше не ждите – посмотрите сейчас.

 

В Москве.

 

Человек спросил - я ответил, причем без задней мысли (и передней тоже)
Кстати, в Волгограде об этом фильме ничего не слышно.

 

Взято отсюда

 

На момент написания поста фильм показывали в Москве как минимум в 10 кинотеатрах.