Ночью все кошки серы, машины скоры, а бабы - дуры.(с) добавлено через 8 минут Когда наступает вечер, их становится больше. Они как будто выходят из серых замерзших стен. Какие они несчастные, смешные, помилуй Боже, такие совсем усталые, но гордые вместе с тем. Они шагают по улицам в рваных летних сандалиях, и, кажется, что дорога их никак не придет к концу. Ну, может быть их обидел кто, с любимыми поскандалили... и мокрые ветки с радостью хлещут их по лицу. Они ужасно лохматые, тоненькие, джинсовые, и кажется, будто воздух их раздавит в единый миг, им бы не пути наматывать - а ноги в тепло засовывать, и газ зажигать под чайником, и прятаться за дверьми. А эти шагают - будто бы шагают по тропке узенькой, отсюда - ни шага в сторону, а то совсем пропадешь. А где-то играет музыка. Ты слышишь - тихонько - музыка, такая смешная музыка, печальная, будто дождь. Когда наступает вечер - они исчезают в принципе, такие, что смотрят ласково, чуть с жалостью на меня. Они большие и сильные, себя ощущают принцами - так пусть они будут принцами, но не на исходе дня. А я улыбаюсь вечеру, а я расплетаю волосы, пускай они там лохматятся по воротнику плаща. И дождь глядит недоверчиво, рисуя косые полосы на темных оконных впадинах и на забытых вещах. А я-то иду - по струночке, в руках моих - вся вселенная, и шум от шагов - не громче, чем от голоса ящерки. Все выучено - до трещинки, с рождения до взросления,и ясень знакомый бережно коснется моей щеки. Что ж, всё спокойно и радостно, всё так, как было задумано, а значит можно и к чайнику, к халату, к теплой воде... Ну, пусть я нынче простужена, ну пусть я круглая дура, но... Встречай меня, мой единственный! Я где? Я не знаю, где... А утром выйдешь - и нету их, джинсовых, мокрых, таинственных, которых согреть, утешить бы, да где их теперь найдешь? А нынче снилось, что кто-то там зовет меня: "Мой единственный..." Я выглянул было в форточку, да слишком уж сильный дождь.
Умирает любовь не от старости В тихом свете угасшей зари, - Умирает любовь от усталости, Умирает любовь от любви. От любви, утомлённой величием, Недоступности красок холста, - Убивает любовь безразличие, Убивает любовь пустота. Называют по имени-отчеству, Расширяется жизненный круг И цветёт по полям одиночество Горьким цветом душевных разлук. От неё не уедешь, не денешься, Не утопишь в французском вине, - Увядает любовь от безденежья И немеет любовь в тишине. Умирает любовь не от старости, Ей другие симптомы близки, - Умирает любовь от усталости, Умирает любовь от тоски
Мы бандито, гангстерито, мы кастето - пистолето (о-йес), Мы стрелянто, убиванто, украданто то и это (о-йес), Банко - тресто президенто ограблянто ун моменто (о-йес), И за это режисенто нас сниманто в киноленто! (о-йес) Мы бандито, знаменито, мы стрелято пистолето (о-йес), Мы фиато разъезжанто целый день в кабриолето (о-йес), Постоянно пьем чинзано, поятоянно сыто - пьяно (о-йес), Держим банко миллионо и плеванто на законо (о-йес). Мы пирато, гастролеро, мы сеньоро де ля воро (о-йес), И гражданто убеганто в рассыпанто престо скоро (о-йес), О-ля бенто дель бамбино стея гранто гангстерино (о-йес), Умма мано, сав монето и стрелянто пистолето (о-йес).
Я хочу поскорее отсюда уйти. Ты забудешь меня, как только выключишь свет, Похоронишь в сиреневых мыслях покой И вернешься в копилку своих новых побед. Я хочу поскорее закрыть на замок Двери всех квартир, дома всех городов, Наложить на любимые плечи руки, Дать понять всем, что мы не нуждаемся в звуке. Зачеркнула полнеба параллель проводов Из окна твоего только горы преград. Пепел мною сожженных семи городов Не дает мне вернуться отсюда назад. На чужих колках твои натянуты струны. Ты пытаешься петь холодным камням. Тот, кто создал меня, нас с тобою разрушит. Плата будет под стать вместе прожитым дням. Я хочу поскорее отсюда уйти. Мне не верится в то, что ты можешь пропасть. Мне так трудно привыкнуть беречь козыри, Мне так трудно подкидывать каждому в масть. Мне бы вылечить вас от взаимной простуды, Сколько лет можно жить в состоянии ****ы. Убери из-под ног стекла битой посуды, Я не буду просить белый саван взаймы... /Сурганова/ добавлено через 13 минут А была бы другой - смеялась бы звонко-звонко. Наплевала б на всё, как снег к рождеству - с петель, Над замёрзшей рекой нет мостика из соломки, Я бы лезвием в лёд - навстречу, не веришь? Верь! Целоваться в метро - нелепо, смешно и грязно... А была бы другой - так с хохотом, наугад: Взявшись за руки(крепко), смело, хитро, развязно - Эскалаторы мерять(пусть потом говорят!), Сотни тысяч аллей сомкнули свои ладони, Улыбаюсь огням и пробую снег на вкус... А была бы другой, не важны все то, кто "кроме", И бежали б по снегу, под пронзительный хруст. ...Значит снова зима. Значит снова закрыты окна. Будешь рядом - стучи. Мимо будешь идти - постой. Прочитай все мои слова про батист и стёкла... А была бы другой? Была бы сейчас с тобой.
он застрял между меркнущим завтра и злым сейчас он живёт так, как будто сегодня последний день если день нескончаем, прикончить себя - шанс он подносит к виску пистолет и считает: «раз…» каждый раз одинаковый – слёзы текут из глаз и мешают попасть во внутреннюю мишень я смотрю на его одиночество сквозь дыру что пробита в двери между миром его и моим я его полюбила, как любит и мать, и друг и безмолвная женщина, ждущая нежных рук даже больше: мне кажется, я за него умру или по миру тенью неслышной пойду за ним ночь за ночью он в кровь разбивает о стены кулак день за днём избегает людей как причину бед протрясти бы его за грудки, да не взять никак… сохрани его, Господи, ты же ему не враг сбереги его, Боже, не дай ускользнуть во мрак а достанет фонить – приглушив, забери к себе (с) Никитаева Елена
Яркое солнце за зимним окном Лживые речи шепчет так часто. Там за окном -32, Он не пришел, и ты так несчастна. Он в теплой квартире, закутавшись в плед, Смотрит по телеку все передачи подряд. Он придумал себе оправданье, что он стар, ему 30 лет. И в данный момент ему наплевать, что о нем говорят. Но ты не грусти, есть смысл подождать, Есть смысл дождаться, когда почернеет снег, Когда коты на крыше начнут нервно стонать, Он сам приползёт, а ты скажи ему "нет". А ты скажи ему "нет". А ты скажи ему "нет" в своем лучшем платье. А ты скажи ему "нет". А ты скажи ему "нет" с бокалом вина. А ты скажи ему "нет". А ты скажи ему "нет" и тихонько погладь. И тогда он узнает, что такое зима. Что такое зима.
Падал теплый снег, Она включила свет. Он закрыл гараж, Падал теплый снег. Она сняла пальто, Он завел мотор. Им было жарко вдвоем, Струился сладкий газ. Дети любви, Мы уснем в твоих мягких лапах. Дети любви, Нас погубит твой мятный запах. У нее был муж, У него была жена. Их город был мал, Они слышали как На другой стороне Мешают ложечкой чай. Они жили здесь, Ты можешь узнать. Ты можешь спросить, Им было жарко вдвоем. Падал теплый снег, Струился сладкий газ. Они не были боги, Откуда им знать про добро и зло. Они не были боги, Откуда им знать про добро и зло. Они плыли по течению, Оно их принесло Нагими на холодный стол. В ее руке был плод, Но он не сумел, Он не сумел надкусить его. Дети любви, Мы уснем в твоих мягких лапах. Дети любви, Нас погубит твой мятный запах. Дети любви, Мы уснем в твоих мягких лапах. Дети любви, Нас погубит твой мятный запах.
Я вдруг вижу это глазами не-участника, кого-то третьего, с крыши, с неба даже черт возьми, все эти коридоры, очередь в столовку, прокуреннный дворик, нас, сидящих с ногами на подоконнике и здоровающихся с каждым вторым проходящим мимо и у меня сердце вываливается вниз и раскрывается по дороге шелковым красным парашютом. Я люблю это всё до какой-то такой физической сладкой боли - не подойти, не обнять, не прижаться, а только так - с почтительного растояния коснуться мизинчиком трогательной шейной ямочки - и когда тебя такая волна сразу окутывает, что ты вообще не понимаешь, как на ногах осталась. (с)
Твои нежные губы и волосы у меня на плечах Улыбаешься взглядом лукавым из-под ресниц Ты целуешь, едва прикасаясь, но пламя в глазах Всё неспешно идет, приближая касание лиц… Аромат твоих снов о любви, снова сводит с ума… Никогда не привыкнуть к тебе, никогда не забыть Я касаюсь желаний своих, ты позволила это сама Закружилась вокруг пустота, лишь желание быть… Преломление тел, тихий стон на истошных губах… Взгляд в глаза – разлетается миг на кусочки зеркал И тебя удержать на бескрайний коротенький час… И обняв свое счастье, я неистово в губы целую печаль… Аромат твоих снов о любви, снова сводит с ума… Никогда не привыкнуть к тебе, никогда не забыть… Полночь бьётся в стекло, вдоль балкона крадётся зима… Смолкнет музыка, будет финал, может быть, может быть… (с)
сл.Б.Окуджавы Считайте меня подлым - да! Я готов на подлости! Эх! Я готов на подлости! Ух! Я готов на подлости! Но лишь бы в потасовке Хватило бы мне бодрости, Но лишь бы в потасовке Хватило бы мне бодрости, Хватило бы мне бодрости, Хватило бы мне бодрости! Зовете меня гадким? Да! я готов на гадости! Эх! я готов на гадости! Ух! я готов на гадости! Но лишь бы все захапать К своей великой радости, Но лишь бы все захапать К своей великой радости, К своей великой радости, К своей великой радости! Плевать на унижения - Да! Я готов унизиться! Эх! Я готов унизиться! Ух! Я готов унизиться! Но лишь бы к сладкой цели Хоть чуточку приблизиться, Но лишь бы к сладкой цели Хоть чуточку приблизиться, Хоть чуточку приблизиться, Хоть чуточку приблизиться!
Ушёл… Но знаю всей душою - Нам друг от друга не уйти. Я знаю, я всегда с тобою, Нам в этой жизни - по пути! Я - дом твой, я - твоя дорога, Мы дышим воздухом одним. В тебе меня настолько много, Что нету места там другим. И сколько 6 женских глаз ни встретил - Мои глаза увидишь в них. Я для тебя одна на свете, И тут не может быть других. И чьи б ни слышал голоса ты - Услышишь в них меня одну. …Коснусь тебя ветвями сада, Глазами полночи взгляну. Когда домой вернёшься поздно, Ты снова вспомнишь обо мне. Я стану дымом папиросным, Я стану звёздами в окне, Через любые километры До сердца сердцем дотянусь. В окно влечу я нежным ветром, Закроешь - бурею ворвусь. Есть у любви своя отвага! Влетев в твой дом, в твой мир, в твой быт, Смешаю все твои бумаги, Всю жизнь смешаю, может быть… Не смеешь ты меня забыть! /Сильва Капутикян/ добавлено через 2 минуты Сотый раз иду на почту За твоим письмом. Мне теперь не спится ночью, Не живётся днём. Верю, верю всем приметам, Снам и паукам, Верю лыжам, верю летом Узким челнокам. Верю в рёв автомобилей, Бурных дизелей, В голубей почтовых крылья, В мачты кораблей. Верю в трубы пароходов, Верю в поезда, Даже в лётную погоду Верю иногда. Верю я в оленьи нарты, В путевой компас У заиндевелой карты В безысходный час. В ямщиков лихих кибиток, В ездовых собак, Хладнокровию улиток, Лени черепах. Верю щучьему веленью, Стынущей крови, Верю своему терпенью И твоей любви. /Варлам Шаламов/ добавлено через 11 часов 41 минуту Я хочу поскорее отсюда уйти. Ты забудешь меня, как только выключишь свет. Похоронишь в сиреневых мыслях покой и вернешься к подстилке своих новых побед. Я хочу поскорее закрыть на замок двери всех квартир, дома всех городов. Положить на любимые плечи руки, дать понять всем, что мы не нуждаемся в звуке. Зачеркнула полнеба параллель проводов. Из окна твоего только горы преград. Пепел мною сожженных семи городов не дает мне вернуться отсюда назад. На чужих колках твои натянуты струны. Ты пытаешься петь холодным камням. Тот, кто создал меня, нас с тобою разрушит. Плата будет под стать вместе прожитым дням. Я хочу поскорее отсюда уйти. Мне не верится в то, что мы можем пропасть. Мне так трудно привыкнуть беречь козыри, мне так трудно подкидывать каждому в масть. Мне бы вылечить нас от взаимной простуды. Сколько лет можно жить в состоянии ****ы. Убери из-под ног стекла битой посуды, мы же взяли друг друга у смерти в займы. 1994. Сурганова.
я люблю тебя немножечко как Бога.. не в том смысле, что на тебя уповаю и требую чудес.. но жду.. это как любовь к Богу.. ему доверяют, в него верят, его любят, даже когда он посылает страдания и причиняет боль... это испытания..даже когда он рушит все, в него верят и ему доверяются.. в нем не сомневаются…. даже тут про него знают: на самом деле он хороший… даже когда его не понимают, с ним остаются рядом… от него не отрекаются.. я вижу в тебе нечто большее и вечное.. целую вселенную... я люблю тебя так, как будто без тебя этот мир невозможен..
Дальше Колыбельная песня допевалась до дна, Засыпала невеста, просыпалась жена. Я неволи такой не пугаюсь. Зачерпну я руками воды из ковша, Белой птицею вырвется в небо душа. Отпусти меня с ней, я умею Выше, выше, до синего неба, Дальше, дальше, до белого облака, Выше, выше, до синего неба, Дальше, дальше, Дальше, дальше, дальше. Я уже по дороге, я уже ухожу, На четвертом пороге я тебя подожду, И со мной ничего не случится. А как только закрылись двери дома за мной, Тут и выросли крылья у меня за спиной. Не смотри, ты их так не увидишь. Выше, выше синего неба, Дальше, дальше, до белого облака, Выше, выше, до синего неба, Дальше, дальше, Дальше, дальше, дальше. до лета, Что от луны до солнца, что от земли до неба, От хлеба до зерна. добавлено через 6 часов 43 минуты Вниз по течению Я смотрю на голубой экран, Самой лучшей из любых программ, Как туман - облака, Алый плот уносит река. Я жду заката, плеска весла, Я жду отъезда навсегда, Я жду прощанья, я жду гудка, Где та рука, что даст мой трап мне? Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба... Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба... Я смотрю на этот синий холст, Я ищу на нем прозрачный мост, Через все, что не вернуть. Я жду героя, я жду того, Кто мне откроет для чего, Жду я прощенья от морей Чтоб плыть скорей туда, куда должна. Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба... Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба... Я смотрю на голубой экран, Самой лучшей из любых программ, Как туман - облака, Алый плот уносит река. Я жду героя, я жду кому Можно доверить почему, Жду я прощенья от дорог Чтоб миновать порог земных камней. Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба... Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба...
Милая девочка Милая девочка со мной не шути, Если поймаешь пламенный взгляд, Значит ты можешь сбиться с пути, Значит ты можешь сбиться с пути, Значит рискуешь не скоро вернуться назад. Значит ты можешь сбиться с пути, Значит ты можешь сбиться с пути, Значит рискуешь не скоро вернуться назад. Остановись, опусти глаза, На встречу не двигаться, не смотреть, Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, шаг ещё на четверть, на треть. Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, шаг ещё на четверть, на треть. Милая девочка, со мной не шути, Если окажется, что мы заодно, Значит ты можешь сбиться с пути, Значит ты можешь сбиться с пути, Значит рискуешь надолго остаться со мной. Значит ты можешь сбиться с пути, Значит ты можешь сбиться с пути, Значит рискуешь надолго остаться со мной. Остановись, опусти глаза, Предупреждение последнее, стой! Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, шаг, но ты снова со мной. Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, шаг назад, Шаг в сторону, туда где ты снова со мной. Милая девочка, со мной не шути... Очень нравится в исполнении Сургановой.
Лидия Чуковская Записки об Анне Ахматовой 18 мая 39. Вечером телефонный звонок: Анна Андреевна просит прийти. Но я не могла — у Люшеньки грипп, надо быть дома. Она пришла сама. Сидит у меня на диване,— великолепная, профиль, как на медали, и курит. Пришла посоветоваться… В каждом слове — удивительное сочетание твёрдости, достоинства и детской беспомощности. — Вот получила письмо. Мне говорят: посоветуйтесь с Михаилом Леонидовичем. А я решила лучше с вами. Вы вскормлены Госиздатом. (И выгнана им же!) Текст письма: «Мы охотно напечатаем… Но пришлите больше, чтобы облегчить отбор». - Вот уже двадцать лет так. Они ничего не помнят и не знают. «Облегчить отбор»! Каждый раз опять и опять удивляются моим новым стихам: они надеялись, что на этот раз, наконец, у меня окажется про колхозы. Однажды в Ленинграде, меня попросили принести стихи. Я принесла. Потом попросили зайти поговорить. Я пришла: «Отчего же стихи такие грустные? Ведь это уже после…» Я ответила: по-видимому, такая несуразица объясняется особенностями моей биографии.
ностальгия вблизи водных стихий – океанов, морей и рек закипает в груди как щемящая память о жизнях, что были до наливается в жилы, мгновенно пьянит, как созревший в жаре пейот как фрагменты старинных фильмов, которых не видел давным давно где актёры – лишь ты и кто-то второй, вас двое в сценах кино этот кто-то второй – до боли знакомый, любимый тобой человек этот кто-то второй, он если не рядом, то где-то недалеко ты его узнаёшь по радужке глаз, по манере смотреть в глубину он тебя узнаёт по способу передачи любви и тепла по особому дару касания тела, игры на струнах души вы знакомы всю бесконечность - не первую и не последнюю жизнь круг из круга врастая друг в друга по-детски неистово и глубоко этот кто-то, бывает, подолгу не помнит мгновения и года ваших прошлых бессрочных любовей, ****, любовей и снова **** слишком больно… и жизнь на Земле разрешает нам помнить, увы, не всё но, быть может, единственный друг, неназванный враг, заботливый брат и спешащий прохожий, который задержит на долю секунды взгляд, это он, тот, кто в вечности твой, это тот, кто будет с тобой всегда (с) Никитаева Елена
Я там, где Ты - На взлете Ветра, На кончике ночной Мечты, У мчащегося километра, Где заждалась, Но веришь Ты... Я - трепет Первого желанья, Я - дождь и снег И чудный плен, Я - прерывание дыханья И дрожь Раздвинутых Колен... Я - взлет Я - взгляд Я - миг прощанья Я - острие Твоей Мечты Я основанье мирозданья Я сладкий Сон Я явь Я - Ты... (с) добавлено через 3 часа 32 минуты Чувства возраста не имеют... Если любишь, – какая разница? Просто знаешь, где быть смелее, Просто знаешь, как нега плавится... Просто тело умеет больше, Просто сердце чуть – чуть послушнее... Просто вкус расставанья горше – Просто встретиться легче душами... Чувства возраста не имеют... Если любишь – не стоит каяться... Просто нежность чуть-чуть острее, Просто ласки – чуть – чуть пикантнее... И чернила небес бледнеют – Может, нам удалось Рассвет спасти... Чувства возраста не имеют – Если любишь Сильней, Чем в юности... (с)
Знаю я, есть края, Походи, поищи-ка, попробуй, Там такая земля, там такая трава, А лесов, как в местах тех, Нигде, брат, в помине и нет. Там в озёрах вода, будто божья роса, Там искрятся алмазами звёзды И падают в горы, Я б уехал туда, только где Мне достать бы билет. А билету цена - медный грош Да простая копейка, Но его не найти, но его не купить, Билетёршу в окошке об этом Проси, не проси. Мне один пассажир говорил, Будто ехал туда, Но была кем-то сломана стрелка, А другой рассказал о каком-то Случайном такси. Я давно разузнал много малых И средних, и дальних маршрутов, Только все не туда, хоть купе и СВ, И всегда есть билеты на рейсы В различных портах, Только в этих портах и на станциях тех У меня никого почему-то, Может быть потому, что все мои В тех прекрасных местах. И теперь для меня Нет ни сна, ни покоя, ни места, Как доехать туда, как туда долететь. И кто сможет теперь мне помочь Или всё рассказать О местах, что нет в карте От Владивостока до Бреста, Всё об этих краях, Куда мне очень надо попасть. Знаю я, есть края, Походи, поищи-ка, попробуй, Там такая земля, там такая трава, А лесов, как в местах тех, Нигде, брат, в помине и нет. Там в озёрах вода, будто божья роса, Там искрятся алмазами звёзды И падают в горы. Я уеду туда, только где мне Достать бы билет.
Что бы она не сказала, Что бы я не ответил ей. Времени осталось мало, Время говорит "скорей!". И что бы потом ни случилось, Все вроде бы предрешено, Как повороты сюжета В глупом, несмешном кино. И что бы она не скрывала, И какой бы я ни был гад, Ей хочется остаться рядом, И я кажется этому рад. Мне слова ничего не откроют, Все сказано уже давно, Все это реплики главных героев В глупом, несмешном кино Сигаретного дыма змейка, И опять барахлит телефон, Или кончается батарейка. Поговорим потом... И куда подевалось не знаю я Неотправленное письмо. Потеряна страничка сценария В глупом, несмешном кино. Високосный год
Будет ли завтра солнце? Лучиком вышью надежду - Быть мне завещано прежней... Страх над собой смеётся... ..................Только бы ты - рядом... Только бы было чистым Глаз распахнувшихся небо! Только приблизиться мне бы Нежности жаркой искрой - ..................И приласкать взглядом Губы твои и плечи... Хочешь, растаю свечою, Буду в признаньях смущённой... Или - как ветер встречный - ..................Дерзким твоим счастьем - Чтобы сомненья - в клочья! Чтобы обиды загладить... Или, в лицо твоё глядя, Тихо просить у ночи - .................Видеть тебя - чаще... ДЕНЬ БЕЗ ТЕБЯ ПРОСНЁТСЯ... ...БУДЕТ ЛИ ЗАВТРА СОЛНЦЕ ... (Эдер Лютель) добавлено через 4 минуты Твои глаза - два озера печали, Подёрнутые рябью ожиданья. Всплывают в них безлунными ночами Несказанные нежные признанья; Твои глаза - два омута глубоких, Где утонуть в отчаяньи так просто; И взгляд их - ненаписанные строки, В которых - безответные вопросы; Твои глаза - беспомощные лани, Попавшие в расставленные сети, Что сотканы из боли и желаний - И зыбкого тумана на рассвете; Твои глаза - две раненые птицы, Которые взлететь уже не могут; Их крыльям не ожить и не раскрыться - А им опять всё грезится дорога... Твои глаза - два зеркала заката, Несущиеся в гибель с листопадом... И не понять мне, в чём я виновата... Лишь разве в том, что Я с тобою рядом... (она же)
Саджах. О Саджах! Саджах из Джезиры! Груди твои... Получив записку, Раххаль не размышлял и минуты. Записка была на арамейском: "Любимый! Я жду тебя в Басре. Спеши, ибо ты можешь опоздать". Четыре месяца он ждал этого зова и вот дождался. Даже не извинившись перед Шурхабилем, он встал и вышел из шатра. Военный совет остался у него за спиной. Он уже забыл о нем. Он распорядился вполголоса. Верблюдов снаряжали целую вечность. Наконец доложили, что все готово, он принял из рук Молчаливого Барса драгоценный кофр, обшитый свиной кожей, и сам приторочил к седлу Белобрюхого. Через десять минут Акраба, спящая армия и поле завтрашней битвы остались у него за спиной. Он уже забыл о них. До Басры было тридцать караванных переходов. Следовало пройти этот путь за десять суток или даже быстрее. Это было в пределах возможного Под ними были лучшие дромадеры Аравии, и всадники были лучшими в Аравии: двадцать бывших таридов, изгоев без роду и племени, двадцать телохранителей, двадцать поэтов, двадцать побратимов, преданных друг другу до последнего и почитающих его, Раххаля, как самого бога. А может быть, как дьявола. Они никогда ни о чем не спрашивали его, как никогда ни о чем не спрашивают тебя твои руки. Он мельком тепло подумал об этих людях. Он был безумен. Любовь старого человека производит обычно впечатление несколько комическое. Этим летом Раххалю исполнилось шестьсот тридцать четыре года. Любовное безумие старика не способно вызвать уже ни улыбки, ни сочувствия. Оно вызывает только страх. Раххаль сейчас был неудержим, ничто не могло его остановить. Ни войско, ни самум, ни землетрясение. Ни даже море. Ни даже смерть. Так по крайней мере он ощущал себя. Он сам был страшнее любого самума, землетрясения или смерти. Его снова назвали "любимый", и он рисковал опоздать. Саджах. О Саджах! Саджах Месопотамская! Бедра твои... (С непривычно и неприятно стесненным сердцем следил я украдкой за Агасфером Лукичом, как он мечется по моей комнатушке, то и дело сшибая плечом со стены развешанное оружие, с хрустом выкручивает себе пальцы, как он то бросается к двери и замирает, упершись слабыми ручками в косяки, то с размаху кидается в мое колченогое кресло у стола и колотит кулачками по столешнице рядом с иззубренным йеменским мечом Муджжи ибн-Мурары, маленький, нелепый, безобразный, - и говорит, говорит, говорит...) Отряд стремительно мчался по пустыне, и шайки разбойных темимитов, уже нацелившиеся было наброситься, в ужасе разворачивали коней и, словно стаи вспугнутых уток, опрометью разлетались кто куда. Басра. Ее здесь нет уже. Был бой, персы отбросили ее, и она ушла на Хиру. Точно ли на Хиру? Умирающий от ран танухид клянется богом своего племени: ушла на Хиру, здорова, прекрасна, но не весела. Неужели опоздал? Неужели я нужен был ей здесь, под Басрой? Проклятые персы! Купцы каравана, попавшегося под ноги, валятся ничком на раскаленный песок, в мыслях своих расставшись уже и с желтым, и с белым, и с мягким, и с сухим, и с жидким, и с самою жизнью впридачу. Некогда! Потом, братья, потом! Вперед! Хира. Она была здесь. Еще дымятся развалины гарнизонной казармы, еще причитают, исходя проклятьями, женщины на порогах своих глинобитных халуп, вывернутых наизнанку, еще болтается веревка на поперечной балке, где она распорядилась повесить ромейского попа, знаменитого зверскими своими расправами над несторианами... Слава всем богам, удача сопутствовала ей здесь, она разгромила ромеев и пошла на Алеппо... Куда? На Алеппо? Она тоже обезумела. С толпой дикарей она одна идет на всю мощь ромеев! Несомненно, это любовная тоска. Он понимает ее. Она готова сейчас грызть железо, только потому, что любимого нет рядом с нею. Он вспоминает: лесная прогалина над Гангом после любовных игр пары леопардов - словно табуны диких жеребцов сутки напролет дрались там не на жизнь, а на смерть. Вот что такое любовная тоска Саджах. А любимый слишком медлителен, он еле ползет по бесконечным пескам... Коней! Где взять коней? В двух переходах от Хиры он натыкается на кочевье безвестного племени. Кони. Много коней. Но эти кочевники не понимают своего положения. Им кажется, будто их много, и они могут сделать выгодный обмен. Тем хуже для ник, потому что торговаться некогда. Это безвестное племя - оно навсегда останется безвестным, больше о нем никто никогда не услышит. А мы сохраним в сердцах наших брата Шарана, брата Серого и брата Хасана Беззубого. Не хоронить! Некогда! Вперед! Сиффин. Она не дошла до Алеппо. Под Сиффином ее встретила бригада панцирной кавалерии под командованием генерала Аммона и пресвитера Евпраксия. Они убили ее. Им удалось взять ее живой, и вот здесь, на Бараньем Лбу, пресвитер Евпраксий предал ее ужасной смерти как еретичку и лжепророчицу. Саджах. О Саджах! Саджах, дочь танух и тамим! Лоно твое... Тысячи и тысячи женщин были у него, он никогда не был аскетом, он был лакомка, он и сейчас не пройдет мимо сдобной булочки, несмотря на годы свои и на свою невзрачную внешность. Почему же из этих тысяч всегда глодала его душу, мучительно гложет сейчас и, видно, вечно будет глодать память о ней одной? Почему эта любовь так болит? Ведь ее давно нет, она была тринадцать веков назад! Почему же так мучительно ноет, ломит и саднит она, словно мочка отрубленного уха в дурную погоду? О Саджах. Насмерть перепуганный сиффинец не только показал, по какой пороге ушли ромеи, но и согласился быть проводником. Уже на третий день Раххаль увидел дымы их костров. Дальше все было делом техники. На рассвете четвертого дня они уже скакали назад. Рядом с Молчаливым Барсом, перекинутый через спину подсменного жеребца, дергался и мычал ковровый мешок, содержащий в себе пресвитера Евпраксия (взятого в полевом нужнике со спущенными штанами). На Бараньем Лбу в присутствии стонущих от ужаса свидетелей гибели Саджах проделал Раххаль с пресвитером все то, что было проделано с любимой. Разумеется, с необходимой поправкой на мужские статьи. Пресвитер Евпраксий кричал, не переставая, все два часа. Раххаль не слышал его. Чувства в нем отключились. Он только вспоминал. Губы твои... Глаза твои... добавлено через 5 минут вчера прочитала в книге "Гипсовый трубач" примерно следующее: писатели не знают, что делать в наше время с настоящей любовью, поэтому такая любовь в книгах всегда заканчивается трагически.
Не оплакивай, грешный, вчерашних потерь. Дел сегодняшних меркой вчерашней не мерь Ни былой, ни грядущей минуте не верь. Верь минуте текущей, Будь счастлив теперь. Омар Хайам
Нарцисс Я Нарцисс, звезда моя далека, Над фрамугами пасмурных окон Свей мне кокон, На холодную зиму упадут облака И растащат тепла мне На полдуши кайфа. Я Нарцисс, мальчик в белых одеждах, Пустота спит в серебряной клетке. Стой-ка, детка, Из кожи своей вытки лоскут надежды И полдуши кайфа. Я Нарцисс, расплескай свою нежность В эту ночь обогрей мои ноги. Полдороги не бесконечность Растянутых На полдуши кайфа.
Напоследок георгин продень в пиджак... Двадцать перышек за плечами - облетели, пора линять. Я иду, шевелю ключами, люди пялятся на меня. В уши музыку, лейся песня, голос плавится заводной, нам, казалось, так сложно вместе, но еще тяжелей одной. Выходи уж на связь с эфиром, слышишь, ты, я тебя люблю. Продавец из ларька с кефиром называет меня: "Верблюд". "Подходи, - говорит, - родная, выбирай для себя еду" Если я и себя не знаю, то зачем я к нему пойду? Воздух - синий с привкусом яблок, бьет испариной лучевой. Я живу пока по ноябрь, получается ничего. Я хорошая. Плеер - shuffle. Сочиняю в метро стихи и вяжу тебе серый шарфик из акриловой чепухи. Надо мной распростерся город - прямо, чувствую, как дрожит, запиваю четверг кагором, чтобы пятницу пережить, дни меняются торопливо, снег прозрачен, дожди мокры. Запиваю субботу пивом, Lowenbraun'ом, не хухры. Я дышу табаком дешевым, неподвижным смеюсь лицом. Ничего еще, Кудряшова, в целом, держишься молодцом. Скоро сессия, зарубежка, сдашь - не сдашь, тут пойди пойми, говорят, по утрам пробежка помогает постигнуть мир, ведь не сдашь - и катись колбаской, и прошедшего не вернешь, так что лучше учи албанский и не парься чужой херней. То ли дело вскочить, подняться, позабыть обо всем совсем, ведь тебе еще девятнадцать, а ему уже двадцать семь, у него есть жена и дети, он шагает путем своим - почему же на целом свете тебе дышится только им? На карнизе пригрелась кошка, сочиняю письмо себе, я комок леденелой крошки в задыхающейся трубе. Говорить - это всё, что можешь, говоришь всё равно не то, так размазывай плач по роже, бейся лобиком в монитор. И, давайте, вдвоем катитесь, ждет холодная пустота, просто вы никак не хотите быть счастливыми просто так. Просто чуять струной подвздошной, что уже не страшна стена, просто стиснуть с утра ладошки, и от радости застонать. Нет, вы будете до рассвета, выводя из себя семью, выводить километры бреда в перегревшемся Ай-Си-Кью. И рассвет по мозгам - дубиной, все дороги приводят в Рим. "Ну, спокойной ночи, любимый. Значит, завтра договорим." А машины асфальты сжирают, как сжирает дрова огонь, двадцать первй листок - журавлик, приземлившийся на ладонь. Я хорошая, даже очень, только глупая, как кирпич. Раз уж выбрал меня средь прочих - так изволь уж теперь, терпи. Выбрал, выбрал и, между прочим - не ругал ведь судьбу свою. Мы ведь можем, если захочем быть счастливыми. Зуб даю.
Я выбираю свободу Сердце моё заштопано, В серой пыли виски, Но я выбираю Свободу, И – свистите во все свистки! И лопается терпенье, И тысячи три рубак Вострят, словно финки, перья, Спускают с цепи собак. Брест и Унгены заперты, Дозоры и там, и тут, И все меня ждут на Западе Но только напрасно ждут! Я выбираю Свободу, – Но не из боя, а в бой, Я выбираю свободу Быть просто самим собой. И это моя Свобода, Нужны ли слова ясней?! И это моя забота – Как мне поладить с ней. Но слаще, чем ваши байки Мне гордость моей беды, Свобода казённой пайки, Свобода глотка воды Я выбираю Свободу, Я пью с нею нынче на «ты», Я выбираю свободу Норильска и Воркуты. Где вновь огородной тяпкой Над спинами пляшет кнут, Где пулею или тряпкой Однажды мне рот заткнут. Но славно звенит дорога, И каждый приют, как храм. А пуля весит немного – Не больше, чем восемь грамм. Я выбираю Свободу, – Пускай груба и ряба, А вы валяйте – по капле «Выдавливайте раба»! По капле и есть по капле – Пользительно и хитро, По капле – это на Капри, А нам – подставляй ведро! А нам – подавай корыто, И встанем во всей красе Не тайно, не шито-крыто, А чтоб любовались все! …Я выбираю Свободу, И знайте, не я один!
Когда танцуют капли за стеклом, я не могу не слышать шёпот улицы И звуки, проникающие в дом, заставят наблюдать за плачущим лицом столицы Я буду чуть небрежно скрывать все что увидел и отражение неба на земле со мною будут видеть улетающие птицы Я буду также как и ты совсем недавно, искать забвенья в мокрых городских кварталах И лишь под утро на забытых интернет-порталах находить себя в пустоте постов Я буду слышать как ты дышишь в тишине квартир, я буду слышать даже если вдруг исчезнет мир Я буду слышать слышишь дождь, я буду слушать ночь... И в отблесках уставших фонарей, меня накроют тени городских легенд Я знаю, точно будет дождь идти, мои шаги под каплями сольются с ритмом уличной тоски Я буду чуть небрежно скрывать все то, что знаю, Когда нибудь ты вспомнишь обо мне услышав тот же дождь под песню капель засыпая Я буду также как и ты совсем недавно, искать в себе разрушенные схемы, И под неспящим оком городской системы буду дарить тебе любовь несмотря на дрожь Я буду слышать как ты дышишь в тишине квартир, я буду слышать даже если вдруг исчезнет мир Я буду слышать слышишь дождь, я буду слушать ночь... Под звуки Грува встречаю утро Пасмурно, и порой становится грустно 7:00 и город только проснулся TV и крепкий чай, а я уже в курсе новостей Пробок, котировок, людей, того, что ими движет, А я уже стал чуть ближе к своей мечте, новый пасспорт и новая виза, Но я знаю, это не избавит меня от старых мыслей Жму на паузу, ведь так было бы проще, мы давно уже меняем местами день с ночью, В городах, где люди живут без сна, отдав себя тебе с полна городская тоска!
И лампа не горит, И врут календари, И если ты давно Хотела что-то мне сказать, То говори. Любой обманчив звук, Страшнее тишина, Когда в самый разгар веселья Падает из рук бокал вина. И чёрный кабинет, И ждёт в стволе патрон. Так тихо, что я слышу, Как идёт на глубине Вагон метро. На площади полки, Темно в конце строки, И в телефонной трубке, Эти много лет спустя, Одни гудки. И где-то хлопнет дверь, И дрогнут провода. Привет, Мы будем счастливы теперь И навсегда. Привет, Мы будем счастливы теперь И навсегда.
Отслужи по мне, отслужи, Я не тот, что умер вчера. Он, конечно, здорово жил Под палящим солнцем двора, Он, конечно, жил не тужил, Не жалел того, что имел. Отслужи по мне, отслужи, Я им быть вчера расхотел. С места он коня пускал вскачь, Не щадил своих кулаков. Пусть теперь столетний твой плач Смоет сладость ваших грехов. Пусть теперь твой герб родовой На знаменах траурных шьют. А он бы был сейчас, конечно, живой, Если б верил в честность твою. Но его свалили с коня, Разорвав подпругу седла, Тетива вскричала, звеня, И стрела под сердце легла. Тронный зал убрать прикажи, Вспомни, что сирень он любил. Отслужи по мне, отслужи, Я его вчера позабыл. Я вчера погиб не за грош, За большие тыщи погиб, А он наружу лез из всех своих кож, А я теперь не двину ноги. В его ложе спать не ложись, Холод там теперь ледяной. Отслужи по мне, отслужи, Умер он, а я нынче другой. Александр Розенбаум