Владиміръ Ивановичъ Даль Сказка о баранах (Восточная сказка,1845 год) Калиф сидел однажды, как сидят калифы, на парче или бархате, поджав ноги, развалившись в подушках, с янтарем в зубах; длинный чубук, как боровок, проведенный от дымовья печки до устья в трубу, лежал, кинутый небрежно поперек парчи, атласу и бархату, вплоть до золотого подноса на вальяжных ножках, с бирюзой и яхонтами, на котором покоилась красная глиняная трубка, с золотыми по краям стрелками, с курчавыми цветочками и ободочками. Пол белого мрамора; небольшой серебристый водомет [1] посредине; усыпительный однообразный говор бьющей и падающей струи, казалось, заботливо услуживал калифу, напевая ему: покойной ночи. Но калифу не спалось: озабоченный общим благом, спокойствием и счастием народа, он пускал клубы дыма то в уст, то в бороду, и хмурил брови. Ночь наступила, а калиф и не думал еще о нынешней своей избраннице гарема, и старый беззубый цербер, неусыпной страж красоты и молодости, дряхлый эфиоп, не переступал еще с обычным зовом заветного порога, не растворял широкого раструба безобразных уст своих для произнесения благозвучного имени одного из прелестнейших существ в мире. Калиф тихо произнес: – «Мелек!» – и раболепный Мелек стоял перед ним, наклонив голову, положив правую руку свою на грудь. Калиф, молча и не покидая трубки, подал пальцем едва заметный знак, и Мелек стоял уже перед повелителем своим с огромным плащем простой бурой ткани и с белой чалмой, без всяких украшений, в руках. Калиф встал, надел белую простую чалму, накинул бурый плащ, в котором ходит один только простой народ, и вышел. Верный Мелек, зная обязанность свою, пошел украдкой за ним следом, ступая как кошка и не спуская повелителя своего с глаз. Дома в столице калифа были все такой легкой постройки, что жильцы обыкновенно разговаривали с прохожими по улице, возвысив несколько голос. Прислонившись ухом к простенку, можно было слышать все, что в доме говорится и делается. Вот зачем пошел калиф. «Судья, казы [2], неумолим», – жаловался плачевный голос в какой-то мазанке, похожей с виду на дождевик, выросший за одну ночь. «Казы жесток: бирюзу и оправу с седла моего я отдал ему, последний остаток отцовского богатства, и только этим мог искупить жизнь свою и свободу. О, великий калиф, если бы ты знал свинцовую руку и железные когти своего казы, то бы заплакал вместе со мною!» Калиф задумчиво побрел домой: на этот раз он слышал довольно. «Казы сидит один на судилище своем – размышлял калиф, – он делает, что хочет, он самовластен, может действовать самоуправно и произвольно: от этого все зло. Надобно его ограничить; надобно придать ему помощников, которые свяжут произвол его; надобно поставить и сбоку, рядом с ним, наблюдателя, который поверял бы все дела казы на весах правосудия и доносил бы мне каждодневно, что казы судит правдиво и беспристрастно». Сказано – сделано; калиф посадил еще двух судей, по правую и по левую руку казы, повелел называться этому суду судилищем трех правдивых мужей; поставил знаменитого умму [3], с золотым жезлом, назвав его калифским приставом правды. – И судилище трех правдивых сидело и называлось по воле и фирману [4] калифскому; и свидетель калифский, пристав правды, стоял и доносил каждодневно: все благополучно. «Каково же идут теперь дела наши?» – спросил калиф однажды у пристава своего, «творится ли суд, и правда, и милость, благоденствует ли народ?». – Благоденствует, великий государь, – отвечал тот, – и суд, и правда, и милость творится, нет бога кроме бога и Мохаммед его посол. Ты излил благодать величия, правды и милости твоей, сквозь сито премудрости, на удрученные палящим зноем, обнаженные главы народа твоего; живительные капли росы этой оплодотворили сердца и уста подданных твоих на произрастание древа, коего цвет есть благодарность, признательность народа, а плод – благоденствие его, устроенное на незыблемых основаниях на почве правды и милости. Калиф был доволен, покоясь опять на том же пушистом бархате, перед тем же усыпляющим водометом, с тем же неизменным янтарным другом в устах, но речь пристава показалась ему что-то кудреватою; а калиф, хоть и привык уже давно к восточной яркости красок, запутанности узоров и пышной роскоши выражений, успел, однако же, научиться не доверять напыщенному слову приближенных своих. – Мелек! – произнес калиф, и Мелек стоял перед ним, в том же раболепном положении. Калиф подал ему известный знак. – Удостой подлую речь раба твоего, – сказал Мелек, – удостой, о, великий калиф, не края священного уха твоего, а только праха, попираемого благословенными стопами твоими, и ты не пойдешь сегодня подслушивать, а будешь сидеть здесь, в покое. – Говори, – отвечал калиф. – О, великий государь, голос один: народ, верный народ твой вопиет под беззащитным гнетом. Когда был казы один, тогда была у него и одна только, собственная своя, голова на плечах; она одна отвечала, и он ее берег. Ныне у него три головы, да четвертая у твоего пристава; они разделили страх на четыре части и на каждого пришлось по четвертой доле. Мало было целого, теперь еще стало меньше. Одного волка, великий государь, кой-как насытить можно, если иногда и хватит за живое, – стаи собак не насытишь, не станет мяса на костях. Калиф призадумался, смолчал, насупил брови, и чело его сокрылось в непроницаемом облаке дыма. Потом янтарь упал на колени. Калиф долго в задумчивости перебирал пахучие четки свои, кивая медленно головою. «Меня называют самовластным, – подумал он, – но ни власти, ни воли у меня нет. Голова каждого из негодяев этих, конечно, в моих руках; но, отрубивши человеку голову, сократишь его, а нравственные качества его не изменишь. Основать добро и благо, упрочить счастие и спокойствие каждого не в устах раболепных блюдолизов моих, а на самом деле, – это труднее, чем пустить в свет человека без головы. Перевешать подданных моих гораздо легче, чем сделать их честными людьми; попытаюсь однако же; надобно ограничить еще более самоуправство, затруднить подкуп раздроблением дел, по предметам, по роду их и другим отношениям, на большее число лиц, мест и степеней; одно лицо действует самопроизвольно, а где нужно согласие многих, там правда найдет более защиты. И сделалось все по воле калифа: где сидел прежде и судил и рядил один, там сидят семеро, важно разглаживают мудрые бороды свои, замысловатые усы, тянут кальян и судят и рядят дружно. Все благополучно. Великий калиф с душевным удовольствием созерцал в светлом уме своем вновь устроенное государство; считал по пальцам, считал по четкам огромное множество новых слуг своих, слуг правды – и радовался, умильно улыбаясь, что правосудие нашло в калифате его такую могучую опору, такой многочисленный оплот против зла и неправды. – Еще ли не будут счастливы верные рабы мои, – сказал он, – ужели они не благоденствуют теперь, когда я оградил и собственность и личность каждого фаудтами [5], то есть целыми батальонами недремлющей стражи, оберегающей заботливо священное зерцало правосудия от туску и ржавчины? Тлетворное дыхание нечистых не смеет коснуться его; я вижу: зерцало отражает лучи солнечные в той же чистоте, как восприяло их». Опять позвал калиф Мелека, опять сокрылся от очей народа в простую чалму и смурый охобень [6], опять пошел под стенками тесных, извилистых улиц; часто и прилежно калиф прикладывал чуткое ухо свое к утлым жилищам верноподданных – и слышал одни только стенания, одни жалобы на ненасытную корысть нового сонма недремлющих стражей правосудия. – Растолкуй мне, Мелек, – сказал калиф в недоумении и гневном негодовании, – растолкуй мне, что это значит? Я не верю ушам своим; быть не может! – Государь, – отвечал Мелек, – я человек темный, слышу глазами, вижу руками: только то и знаю, что ощупаю. Позволь мне привести к тебе старого Хуршита – он жил много, видал много; слово неправды никогда не оскверняло чистых уст его, он скажет тебе все. – Позови. Хуршит вошел. Хуршит из черни, из толпы, добывающий себе насущное пропитание кровным потом. – Хуршит, что скажешь? – Что спросишь, повелитель; не подай голосу, и отголосок в горах молчит, не смеет откликнуться. – Скажи мне прямо, смело, – но говори правду – когда было лучше: теперь или прежде? – Государь, – сказал Хуршит, после глубокого вздоха: – при отце твоем было тяжело. Я был тогда овчарником, как и теперь, держал и своих овец. Что, бывало, проглянет молодая луна на небе, то и тащишь на плечах к казыю своему барана: тяжело было. – А потом? – спросил калиф. – А потом, сударь, стало еще тяжеле: прибавилось начальства над нами, прибавилось и тяги, стали мы таскать на плечах своих по два барана. – Ну, а теперь, говори! – А теперь, государь, – сказал Хуршит, весело улыбаясь, – слава богу, совсем легко! – Как так? – вскричал обрадованный калиф. Хуршит поднял веселые карие глаза свои на калифа и отвечал спокойно: – Гуртом гоняем.
Ага небоскребы по Ухрюпинскам прячутся! Зато мы по числу миллиардеров их опережаем! Кстати точно по теме: [ame]http://www.youtube.com/watch?v=f6zxSQny4Bg&feature=aso[/ame]
Там напротив Ленты какие-то строения стоят. Не с совковых ли времен? http://www.1tv.ru/news/health/167129 http://www.volgadmin.ru/~kardio/main.asp?pg=0&sub_pg=0 Даже не считая новых застроек от ЖБИ.
Если там есть есть "Ленты@? тогда при вашем желании можно и про Дубай, а так же расскажите про то как там распределяют государственные деньги между гражданами? А ладно, сам расскажу http://world.lib.ru/s/sudakow_o_i/prooae.shtml
у нас у сегодняшней власти задача побольше наворовать, чё вы тут бред пишите... всё построено не на государственные деньги а за счёт предпринимателей, которые на взятки отдали не один миллион :frustrate раньше все деньги шли в армию, и нас все боятся до сих пор... хотя почти всё уничтожили... PS и раньше у меня отец ходил через день в рестораны и отсылал деньги родным на зарплату военного, а щас...
Та ты шо! И больницы и мосты предприниматели построили, и на свои деньги? Ну, блин, филантропы. Такие же вумные как и Икономисты на ВФ. А в Дубаи моллы тоже на государственные деньги строятся? ---------- Сообщение добавлено 24.08.2011 13:49 ---------- Я тоже могу рассказать: 19361.
Всё таки появилось, и не только мост. Кстати, о мосте. Не 10 лет. Больше. Один мой знакомый по Пензе в составе Мостоотряда-20 ещё в 1993 году в Волгоград в командировку ездил. Закладывал фундамент под будущие опоры для моста. Так что далеко не 10 лет. ---------- Сообщение добавлено 24.08.2011 14:20 ---------- Но ещё больше у нас исчезло всего
Давайте сравнивать сколько чего построили и сколько похерилось, боюсь не в пользу построек получиться... ---------- Сообщение добавлено 24.08.2011 15:07 ---------- Nickey, Ну я же не про сказку пример привел... И в России реально больше ресурсов, чем у Дубаи, только они как бы в России, но как бы принадлежат горстке самозахватчиков, а не населению страны
Hondavod, я всё пытаюсь намёками от иканомистов получить цифру валового дохода от добычи полезных ископаемых в год на одного человека населения. За 2009 г. у меня получилось 19361 руб. для России. Может кто нибудь другие цифры приведёт? Я не гордый, я повторюсь и только потому что Вы Ленту упомянули и только недалеко от Ленты. ---------- Сообщение добавлено 24.08.2011 17:31 ---------- Давайте. Только можно еще разбить на два этапа в 10 лет. Когда херили и когда строили.
Т.е. херили и строили одни и те же лица? Кстати, заслуги по росту преступности в высших эшелонах - то же их заслуга. Тоже разделим на два этапа? http://grani.ru/Events/m.190835.html
а 97% народа оказывается и не нужны, если они мешают демократии: [ame]http://www.youtube.com/watch?v=55oy4XbNIQI&feature=player_embedded[/ame]
Т.е. по ссылкам ходить влом? http://www.1tv.ru/news/health/167129 http://www.volgadmin.ru/~kardio/main.asp?pg=0&sub_pg=0 Давайте сначала Дубайскую сказку разрулим, я ведь из-за неё в этой теме нарисовался. Не нужно полагать что я воров защищать стану. Тем более что на борьбе с коррупцией ( привилегиями) ещё Борюсик приподнялся, на закате СССР.