«Кощунственно заниматься дурного вкуса вышиванием гладью вместо того, чтобы на своем месте, своими неповторимыми руками штопать дырявые носки своего времени» А.Башлачев ПОЕЗД Нет времени, чтобы себя обмануть, И нет ничего, чтобы просто уснуть, И нет никого, кто способен нажать на курок. Моя голова - перекресток железных дорог. Есть целое небо, но нечем дышать. Здесь тесно, но я не пытаюсь бежать. Я прочно запутался в сетке ошибочных строк. Моя голова - перекресток железных дорог. Нарушены правила в нашей игре, И я повис на телефонном шнуре. - Смотрите, сегодня петля на плечах палача. Скажи мне - прощай, помолись и скорее кончай. Минута считалась за несколько лет, Но ты мне купила обратный билет. И вот уже ты мне приносишь заваренный чай. С него начинается мертвый сезон. Шесть твоих цифр помнит мой телефон, Хотя он давно помешался на длинных гудках. Нам нужно молчать, стиснув зубы до боли в висках. Фильтр сигареты испачкан в крови. Я еду по минному полю любви. Хочу каждый день умирать у тебя на руках. Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках. Любовь - это слово похоже на ложь. Пришитая к коже дешевая брошь. Прицепленный к жестким вагонам вагон-ресторан. И даже любовь не поможет сорвать стоп-кран. Любовь - режиссер с удивленным лицом, Снимающий фильмы с печальным концом, А нам все равно так хотелось смотреть на экран. Любовь - это мой заколдованный дом, И двое, что все еще спят там вдвоем. На улице Сакко-Ванцетти мой дом 22. Они еще спят, но они еще помнят слова. Их ловит безумный ночной телеграф. Любовь - это то, в чем я прав и неправ, И только любовь дает мне на это права. Любовь - как куранты отставших часов, И стойкая боязнь чужих адресов. Любовь - это солнце, которое видит закат. Любовь - это я, это твой неизвестный солдат. Любовь - это снег и глухая стена. Любовь - это несколько капель вина. Любовь - это поезд "Свердловск-Ленинград" и назад. Любовь - это поезд сюда и назад. Нет времени, чтобы себя обмануть. И нет ничего, чтобы просто уснуть. И нет никого, кто способен нажать на курок. Моя голова - перекресток железных дорог. КОГДА МЫ ВДВОЕМ Когда мы вдвоем Я не помню, не помню, не помню о том, на каком мы находимся свете. Всяк на своем. Но я не боюсь измениться в лице, Измениться в твоем бесконечно прекрасном лице. Мы редко поем Мы редко поем, но когда мы поем, поднимается ветер. И дразнит крылом. Я уже на крыльце. Хоть смерть меня смерь Да хоть держись меня жизнь Я позвал сюда Гром - вышли смута, апрель и гроза Ты только поверь Если нам тяжело - не могло быть иначе, Тогда почему кто-то плачет? Оставь воду цветам. Возьми мои глаза. Поверь - ты поймешь Как мне трудно раздеться Когда тебя нет, когда некуда, некуда, некуда деться Поверь - и поймешь То, что я никогда Никогда уже не смогу наглядеться туда Где мы, где мы могли бы согреться, Когда будет осень, И осень гвоздями вколотит нас в дрожь. Пойми - ты простишь Если ветреной ночью я снова сорвусь с ума Побегу по бумаге я Этот путь длиною в строку, дa строка коротка Строка коротка. Ты же любишь сама Когда губы огнем лижет магия Когда губы огнем лижет магия языка. Прости - и возьмешь И возьмешь на ладонь мой огонь И все то, в чем я странно замешан Замешанo густо. Раз так, я как раз и люблю Вольно кобелю Да рубил бы я сук Я рубил бы всех сук, на которых повешен. Но чем больше срублю, тем сильней затяну петлю. Я проклят собой Oсиновым колом живое, живое, живое восстало в груди Все в царапинах да в бубенцах Имеющий душу да дышит. Гори - не губи Сожженной губой я шепчу, что, мол, я сгоряча, да в сердцах, я в сердцах А в сердцах - да я весь, я в сердцах. И каждое бьется об лед, но поет, так любое бери и люби. Не держись, моя жизнь, смертью после ли измеришь. И я пропаду ни за грош потому что и мне ближе к телу сума Так проще знать честь И мне пора Мне пора уходить следом песни, которой ты веришь Увидимся утром, тогда ты поймешь все сама. ХОЗЯЙКА Сегодня ночью - дьявольский мороз. Открой, хозяйка, бывшему солдату. Пусти погреться, я совсем замерз, Враги сожгли мою родную хату. Перекрестившись истинным крестом, Ты молча мне подвинешь табуретку, И самовар ты выставишь на стол На чистую крахмальную салфетку. И калачи достанешь из печи, С ухватом длинным управляясь ловко. Пойдешь в чулан, забрякают ключи. Вернешься со своей заветной поллитровкой. Я поиграю на твоей гармони. Рвану твою трехрядку от души. - Чего сидишь, как будто на иконе ? А ну, давай, пляши, пляши, пляши... Когда закружит мои мысли хмель, И "День Победы" я не доиграю, Тогда уложишь ты меня в постель, Потом сама тихонько ляжешь с краю. А через час я отвернусь к стене. Пробормочу с ухмылкой виноватой: - Я не солдат... Зачем ты веришь мне? Я все наврал. Цела родная хата. И в ней есть все - часы и пылесос. И в ней вполне достаточно уюта. Я обманул тебя. Я вовсе не замерз. Да тут ходьбы всего на три минуты. Известна цель визита моего - Чтоб переспать с соседкою-вдовою. А ты ответишь: - Это ничего... И тихо покачаешь головою. И вот тогда я кой-чего пойму, И кой-о-чем серьезно пожалею. И я тебя покрепче обниму И буду греть тебя, пока не отогрею. Да, я тебя покрепче обниму И стану сыном, мужем, сватом, братом. Ведь человеку трудно одному, Когда враги сожгли родную хату.
Ну чтож, штопанье дырявых носков - тоже полезное занятие. Когда однажды Твардовского спросили в гостинице что записать в графе профессия - Поэт? Он поправил - литератор. Очень вызывающе звучит - поэт. Хотя с днем рождения поздравляю. У каждого это знаменательная дата.
Особенно, когда это вместо дурного вкуса вышиванья гладью. Для Башлачова, IMHO, звание Поэт не вызывающее.
А не пошли бы Вы, Егор, сюда? Тут как раз обсуждают кто писатель, а кто не писатель. Вы там продолжите тему в напралении настоящих/ненастоящих поэтов.
Гадский Поттер Там, по ссылке, обсуждают - кто Великий писатель, а кто нет, а тут - кто поэт, а кто литератор. Просто я напомнил, что Твардовский - всего лишь литератором себя считал, и требовал от других того же. Что не так? Доктор Влад Доктор, написание зарифмованных слов не есть состояние поэтом. Гадский Поттер Доктор Влад А что я по вашему мнению должен был написАть если я считаю, что поэтом если можешь не быть - не будь. И если он - автор - не против
Егор О вкусах не спорят. ИМХО - оно и в Африке ИМХО. Можно было ничего и не писать, тем более, что СашБаш уже умер, светлая ему память.
Егор Кстати, если спросить у Яндекса, кто такой Башлачёв, можно составить мнение о нём, я уже не говорю о том, какого его послушать. Я несколько его вещей знаю наизусть. Когда читаю, народ балдеет.
НА ЖИЗНЬ ПОЭТОВ Поэты живут. И должны оставаться живыми. Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике. Поэты в миру оставляют великое имя, затем, что у всех на уме - у них на языке. Но им все трудней быть иконой в размере оклада. Там, где, судя по паспортам - все по местам. Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада, По чистым листам, где до времени - все по устам. Поэт умывает слова, возводя их в приметы подняв свои полные ведра внимательных глаз. Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта. И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз! Как вольно им петь.И дышать полной грудью на ладан... Святая вода на пустом киселе неживой. Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада Пойдут по воде над прекрасной шальной головой. Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие. Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам. Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия. К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам. Поэты идут до конца. И не смейте кричать им - Не надо! Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала. И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола. Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку, свой вечный допрос они снова выводят к кольцу. В быту тяжелы. Но однако легки на поминках. Вот тогда и поймем, что цветы им, конечно, к лицу. Не верьте концу. Но не ждите иного расклада. А что там было в пути? Метры, рубли... Неважно, когда семь кругов беспокойного лада позволят идти, наконец, не касаясь земли. Ну вот, ты - поэт... Еле-еле душа в черном теле. Ты принял обет сделать выбор, ломая печать. Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели. Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать. Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату. Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой. Короткую жизнь. Семь кругов беспокойного лада Поэты идут. И уходят от нас на восьмой. А.Башлачев